Страница истории, которая складывается из множества историй личных. 27 января 2019 года исполнилось ровно 75 лет со дня снятия блокады Ленинграда. Осада города немецкими войсками началась в сентябре 1941 года и закончилась только 27 января 1944 года. Сотни тысяч человек погибли в боях с фашистами и в самом городе, который выстоял, несмотря на голод, холод и обстрелы. Но с особым трепетом отмечают этот праздник те, кому судьба предписала пережить 872 дня. Это было время, когда в зашторенных, промёрзших квартирах умирали дети и взрослые. Когда, краюшка хлеба была дороже всего на свете. Когда город, несмотря ни на что, клялся, что враг не пройдёт. Людей, которые сегодня могут рассказать нам о днях блокады, с каждым годом становится всё меньше. И поэтому любое их свидетельство – сейчас на вес золота
Наш израненный, грозный, великолепный Ленинград
Свои воспоминания о войне, об осаде врагом города рассказала Нина Михайловна Костенюк, которая вот уже полвека она живет и работает в Алматы. Война застала ее еще ребенком, но все эти события бывшая блокадница помнит очень хорошо.
-В июне 1941 года мне было четыре года. В семье я была старшей, еще у меня была сестренка Люда и братик Виктор. В этот день мы всей семьей собирались на дачу, и тут услышали, что началась война. Естественно, никуда не поехали. Очень скоро отец ушел на фронт, а мы с мамой остались в городе, - рассказывает женщина. Нина Костенюк вспоминает, что, после того как немецкие войска окружили город, началось самое страшное. Бомбежки мне тяжело вспоминать до сих пор. Я не знаю, как это передать, просто ужас. А еще помню холод, нашу печку-буржуйку и то, как мы искали, чем ее можно протопить. Начали с кровати, затем шкаф, потом стол - жгли все, что могло гореть, настолько было холодно.
Кроме отсутствия топлива, ленинградцы страдали от недостатка воды. От бомбежек были повреждены водопроводные сети, и воду людям приходилось брать из реки.
-Нам повезло, мы жили недалеко от Невы, другим приходилось идти за водой очень далеко. Идет человек за водой, и раз упал - умер. Или от голода, или от холода. Кого-то родственники приходили забирали, а кого-то искать уже было некому, - вспоминает женщина. Как бы это цинично ни звучало, но человек может привыкнуть ко всему - к холоду, отсутствию нормальных условий для жизни и даже к постоянной угрозе гибели от фашистских бомб. Но к голоду привыкнуть невозможно. Поэтому главным ужасом блокады стал именно голод. К моменту начала осады город не располагал достаточным запасом продовольствия, а его поставки в Ленинград были очень ограничены из-за окружения. Ни деньги, ни золото, ни положение в обществе тогда не имели такого значения, как пища.
На этом фоне огромной трагедией для города стал пожар на Бадаевских складах продовольствия. В сентябре 1941 года в результате массированных налетов немецкой авиации в складских помещениях начался пожар, вследствие чего город лишился значительной части съестных запасов. На Бадаевских складах сгорело около 40 помещений, в которых, по официально опубликованным данным, находилось 3 тысячи тонн муки и 2,5 тысячи тонны сахара. Небольшую часть сгоревших продуктов удалось переработать, но несмотря на это сильный голод начался уже в первую зиму, и число погибших пошло на сотни тысяч. Уже после войны некоторые утверждали, что продовольствия на сгоревших складах все равно не хватило бы горожанам надолго, однако даже примитивные расчеты показывают, что эти запасы могли спасти тысячи ленинградцев.
-Есть было нечего. Что только не ели мы, боже мой! Всякую траву, похлебки из нее варили. Кто-то кошек ел, кто-то собак. Мы паек получали по карточкам. 150 граммов хлеба, все крошечки подбирали, - рассказывая это, Нина Костенюк не может сдержать слез. Именно от голода в 1942 году погибли ее младший брат и сестра.
После блокады Нина Костенюк продолжила жить в Ленинграде, где познакомилась со своим будущим мужем. После свадьбы супруги уехали во Владивосток, а спустя шесть лет переехали в Алматы. Несмотря на почтенный возраст, Нина Костенюк продолжает работать на общественных началах на должности председателя общества жителей блокадного Ленинграда по Бостандыкскому району города Алматы.
-Мне 24 марта будет 82 года. Я все говорю: уйду, устала ведь. Но все-таки знаете, это такая ответственность. Давно бы ушла из-за сердца, а кто будет вместо меня? Никто не хочет, все больные. Раньше я была моложе и все квартиры обходила, подарки разносила. Не только блокадников, но и родственников их знала. А сейчас уже сердце не позволяет, там ведь кто на пятом, кто на четвертом этаже живет, а я на свой второй еле поднимаюсь. Сейчас уже по телефону обзваниваю всех, - признается бывшая блокадница.
Остался только голос
-Вспоминаются события тех лет, как будто это было вчера, - начинает свою историю Понкратенков Сергей Иванович, участник блокады Ленинграда, ветеран совета блокадников Ленинграда в Алматы. - А столько прожито за это время, сколько сам чего натворил, скольким родным-близким помог, помог друзьям-товарищам, сколько мне помогли за это время.
Сергей Иванович родился в Смоленщине в далеком 1926 году, рос сыном кулака, отца в 30-м году репрессировали, в 34-м его не стало. В семье было семеро, он был самый младший.
- Старший брат, 1910 года рождения, в то время был моряком Черноморского флота. Поскольку он был сын врага народа, с флота его отчислили. И поехал он не назад домой, в Смоленск, а поехал в Ленинград искать счастье. Брат устроился там, где-то в пригороде, грузчиком. И в 37-м, когда умерла мать, Павел, брат мой взял меня к себе, а у него там уже была семья - жена и сын. Сестра наша Татьяна, которая была старше меня на два года, тоже приехала к нам. А жили в общежитии Октябрьской железной дороги, три семьи в одной комнате, десять человек в одной комнате, а комната всего двадцать четыре квадратных метра, в двухэтажном бараке на Митрофановском шоссе. Ходил я там в школу,- рассказывает Сергей Иванович. - И вот подходило время учиться в восьмом классе, а в то время с восьмого класса полагалась плата за учебу. Сейчас уже не помню точно, сколько надо было платить, то ли сто, то ли двести рублей. Брат - грузчик, жена его - уборщица, семья – четыре человека, средств не хватает. Я задумался, что делать. И в это время был создан союзный Комитет трудовых резервов.
Когда началась блокада, Сергей Иванович был зачислен во взвод бытового обслуживания, учился на слесаря. В училище было организовано питание, по его словам он получал 250 граммов хлеба. Его сестра работала на фабрике «Скороход»... В ноябре или декабре 41-го ее нашли замерзшей, прислонившись к дереву, в сквере возле фабрики.
По воспоминаниям Сергея Ивановича умирали люди не только на улице, но и на заводах у станков, истощенные падали. В том числе и его старшей сестры муж, трудившийся на второй гидроэлекстростанции. А следом, в марте 43-го года погиб и брат Сергея Ивановича, Василий - Моряк Балтийского флота. 8 сентября 1941 года начался с бомбежки. Сотни самолетов эшелонами бомбили город. Главной целью было разбомбить Бадаевские склады с питанием.
- Расплавленный сахар пропитал тогда землю. Мы собирали эту землю, ее в котелках размешивали. И эта коричневая масса, когда оседала, была живительной влагой и спасала нас от голода. А мне с моим другом Алешкой Поповым удалось найти недалеко от места, где мы проживали, бочонок с компотом из сухофруктов. Мы разделили поровну находку, - рассказывает Сергей Иванович. - Еще когда война только началась, кто-то из ребят начал курить. Я тогда не пробовал, а когда на казарменное положение перешли, кое-кто курил уже какое-то время. Они говорили: «Вот покуришь - и уже кушать не хочется». И я стал покуривать. В то время были папиросы «Красная звезда», «Антракт», «Дамские пальчики». Когда папирос не стало, мы стали доставать из матрацев сено, скручивали и курили, конский навоз курили еще. На буржуйке стоял ведерный чайник, согревали воду, пили, и вроде не голодный. Вот так и выживали.
Помимо работы на заводе, Сергей Иванович в блокадном Ленинграде возил дрова на двух санях, собирал погибших по городу и отвозил в кирпичное здание в два этажа, госпиталь имени Володарского.
- Возили на этих санях покойных, сил нет, усталость, а нам кричат: «Подъем! А то пристрелю!». Давали отдыха пять-десять минут, а потом угрозами и криком поднимали, зато мы шли и продолжали жить! - вспоминает Сергей Иванович.
Как-то возвращаясь домой мимо завода «Красный треугольник», где выпускались резиновые изделия: галоши, противогазы и прочее, Сергей Иванович попал под обстрел, царапнуло мне ногу, легкий осколочек прошел сквозь ногу, пробило шинель, но он обошелся без медицинской помощи, обработал, все со временем прошло, затянулось.
- Эвакуировали меня из Ленинграда в ночь с третьего на четвертое марта 1942 года в село Митровское Ярославской области. Нас через Ладогу пошло шесть машин, две прошли, а что с теми не знаю, может, ушли под лед. С марта по май 42-го нас там поднимали на ноги, откармливали,- говорит наш герой.
-Когда мы туда прибыли в теплушках, нас оттуда выносили на руках, потому что все были истощены, дистрофия у всех была, водянка. Хотя уже к тому времени хлеба в Ленинграде прибавили до четырехсот граммов. Опухшие от голода, отекшие, но во всяком случае живые.
А дальше кончилась война. Сергей Иванович нашел брата, он оказался в Усть-Каменогорске, окончил там строительный техникум, работал, получил образование в институте управления народного хозяйства, женился, вступил в партию. В 1967 году со семьей переехал в Алма-Ату. Квартиру получил от ЦК Компартии на Чайковского - Шевченко. В 1986 году вышел на пенсию.
На вопрос: «встречали ли в блокадном Ленинграде казахстанцев?», от отвечает: «Казахи были там, конечно, как же?! Расклеивались листовки с известным стихотворением Джамбула Джабаева «Ленинградцы, дети мои», все это знали и чтили».
Вырванные из жизни
К 70-летию Победы в Алматы был издан сборник воспоминаний казахстанцев - жителей блокадного Ленинграда под названием «Блокадной памяти страницы». Содержание книги вряд ли кого-то сможет оставить равнодушным, чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать лишь некоторые выдержки воспоминаний тех, кто прошел через этот ад на Земле.
Участница блокады Валентина Заворина пишет о самом тяжелом для всех ленинградцев времени - периоде, когда размер пайка для простых жителей города сократили до 125 граммов в сутки.
«Я, выкупив хлеб по карточкам, еле-еле шла домой. За мной следом шел мальчик. У двери он упал, но схватился за меня и стал отбирать хлеб. У него не хватает сил отобрать, а я тоже не могу, тоже нет сил. Ужасно! Потом я все-таки постучала в дверь, и мне открыли, а он так и остался лежать», - пишет она.
"Когда мама умерла, ее просто завернули в простыню. Хоронить ее было некому, мы с сестрой уже не ходили. Пришла тетя, еще кто-то, и ее забрали, а мы с сестрой легли на кровать и просто лежали. Сколько мы так лежали, не знаю. Потом пришли комсомольцы-дружинники, которые ходили по квартирам и проверяли, остался ли кто живой... Им, наверное, показалось что девочки уже мертвые, а мы открыли глаза - оказалось, мы живы. Тогда нас забрали и увезли. В больнице нас подлечили и отправили в детский дом, и мы потеряли друг друга. Найти меня сестра смогла уже после войны, когда вернулась в Ленинград", - пишет женщина в своих воспоминаниях. По ее словам, блокадный голод был настолько сильным, что даже после эвакуации дети не могли избавиться от страха снова остаться без пищи.
"Нас кормили хорошо, а нам все равно было мало... Во время дежурства в детдоме нам поручили кормить свиней картошкой и свеклой, а мы все съели сами. Свиньи начали визжать, пришла воспитательница, а я свеклу в руку спрятала", - вспоминает женщина.
Также о тяжелом наследии блокады упоминает Надежда Данник. "Фашистские самолеты устраивали психологические атаки на «окопщиков»: самолеты с устрашающим ревом летели над головами сотен людей и гнали их по нескольку километров бегом... Потом, не стреляя, улетали. Бывали случаи, когда люди падали и умирали от разрыва сердца", - пишет она. Страх бомбежек женщина испытывала еще долгие годы.
"Даже через много лет, в мирные дни, от гула пролетающего над головой самолета сердце сжималось от страха и мне казалось, что сейчас начнут бомбить", - вспоминает Надежда Данник.
"В то время мама получала рабочий паек - 250 граммов хлеба. Еще ей выдавали спирт и табак за вредные условия работы. Вместе с вещами и одеждой, которая у нас была, мама меняла спирт и табак на какие-нибудь продукты. Даже мою большую говорящую куклу мама обменяла на небольшой котелок картошки, а отрез шерстяной костюмной ткани - на полбуханки хлеба. Когда сгорели Бадаевские склады, мы, как и все соседи, собирали сладкую от сахара землю и пили с ней чай", - пишет женщина.
Вена Прутовых вспоминает, что для нее самым страшным моментом был случай, когда она едва не попробовала человеческого мяса.
"Я его уже купила у тетеньки, а другая, увидев, выбила у меня из рук и сказала, чтобы я оставалась человеком. Женщина эта упала и умерла", - рассказывает она.
Владимиру Цареву на момент начала блокады исполнилось десять лет. По его воспоминаниям, страшную зиму 1941-1942 года ему помогло пережить то, что поблизости от его дома находился кожевенный склад, где остались старые шкуры животных.
"Мы резали эти шкуры на кусочки, вымачивали, палили и долго варили, затем пропускали через мясорубку, заливали отваром и ставили на холод... Вот это "холодец" и спас нам жизнь, потому что продуктового пайка почти никакого не было, а если он и был, то его можно было съесть за один день", - пишет бывший блокадник.
В честь 75-летия со дня снятия блокады Ленинграда сотрудники Посольства РК в РФ раздали 872 баурсака. Делить хлеб с близкими – древняя казахская традиция. Кочевой народ всегда был не только гостеприимен, но и щедр. В дни Великой Отечественной войны мать золотых хлебных полей – казахская земля – снабжала фронт зерном, мукой и хлебом. Оккупированные территории уже не могли поставлять достаточное количество продуктов, и Казахстан стал одним из регионов, на который легла тяжесть решения продовольственной проблемы. Здесь развернулось строительство пищевых предприятий на базе оборудования, вывезенного из оккупированных городов. Подсчитано, что сельские труженики Казахстана за годы войны поставили стране 5829 тонн хлеба.
Отдельной строкой стоит упомянуть заботу об эвакуированных. Так, например, только за два года войны в Казахстан было эвакуировано три детских дома с общим контингентом 12 962 ребенка. Тысячи детей, русские, украинцы, белорусы, остались без родных и близких, но несмотря ни на что казахстанские женщины принимали их в свои и без того голодные семьи.
В благодарность за теплое отношение и заботу в такой тяжелый для всего человечества период ленинградские блокадники города сложились такие строки:
Ленинградцы, дети мои!
Ленинградцы, гордость моя!
Мне в струе степного ручья
Виден отблеск невской струи.
Если вдоль снеговых хребтов
Взором старческим я скользну, —
Вижу своды ваших мостов,
Зорь балтийских голубизну,
Фонарей вечерних рои,
Золоченых крыш острия...
Ленинградцы, дети мои!
Ленинградцы, гордость моя!
Оксана СОЦКАЯ
